Лев Волохонский - По понятиям. Происхождение современной общественной морали
Если теперь кто-либо попытается покуситься на жизнь советского работника, то за одну голову будут снесены тысячи голов тунеядцев.
За покушения на нашего вождя тов. Ленина и за убийство тов. Урицкого расстреляно пока 512 контрреволюционеров. Пролетариат столицы умел завоевать свободу, сумеет и оберегать своих любимых вождей от черных гадин контрреволюции.
«Деревенская коммуна» №13, 7 сентября 1918 года.
ПОИМКА БАНДИТА
В ночь на 7 февраля из помещения М. Ч. К. бежал бандит Николай Петров, под кличкой «Козуля», принимавший участие в убийстве 9 милиционеров Московской народной милиции и массе других разбойных ограблений.
Московским уголовным розыском был произведен объезд разных воровских притонов Москвы, благодаря чему удалось установить, что подлежащий розыску и задержанию бандит «Козуля» ранее проживал по Косому пер. и в районе Сокольников.
…Произведя обыски по указанным местам, удалось найти бывшую сожительницу Козули, которая показала, что местопребывание разыскиваемого бандита должно быть известно ее подруге Леле Кирилловой, проживающей где-то по Брянской ж. д., где должна иметься дача, служащая местом обитания бандитов.
Было определено, что указанная разыскиваемая дача должна находиться где-нибудь вблизи от станции Апрелевка.
Для розыска Лели Кирилловой был послан отряд в числе 14 человек из числа агентов московского управления уголовного розыска и милиционной боевой дружины при этом учреждении, который под видом организации для покупки хлеба должны были обследовать местность около ст. Апрелевка и найти указанную выше дачу.
Посланным мною агентам удалось установить, что в д. Жадичи проживает мать Лели Кирилловой, которая, будучи опрошенной, показала, что Елена Кириллова в момент опроса ее матери должна была находиться на свадьбе в д. Куликове.
Отправившимся в эту деревню агентам действительно удалось там задержать не только Елену Кириллову, но вместе с ней и разыскиваемого бандита «Козулю», которые были тут же задержаны и затем препровождены в Московское Управление уголовного розыска.
Одновременно теми же агентами задержан в дер. Лужках бандит Алексей Кириллов, известный под кличкой «Ленька-Сапожник».
Нач. Центр.– розыска РОЗЕНТАЛЬ.
«Известия» №31, 11 февраля 1919 года.
С КЕМ БОРЕТСЯ В.Ч.К.
За время от 1 по 22 ноября Орловской чрезвычайной комиссией всего арестовано 108 человек. Из коих:
За контрреволюцию 55
Преступление по должности 18
Спекуляцию 2
Дезертирство 5
Шпионаж 6
К концентрационному лагерю присуждено 65 человек, тюремному заключению – 7, остальные под следствием. У преступных лиц, осужденных в лагерь, реквизировано имущества на сумму 421.648 руб. Конфисковано 10.127 р. За это же время пришлось усмирить восстание дезертиров в Юрьевской вол., в Трубчевском уезде. Дезертиры появились массами. Одних изловленных насчитывается до семи тысяч человек.
Это все случилось как раз в то время, когда Деникин напирал на Орел. Почуяв это, зашевелились и контрреволюционеры, и дезертиры. Своею разрушительной работой в тылу они хотели обеспечить победу Деникину.
Однако ж эти надежды не сбылись, Красная армия сумела справиться с Деникинскими бандами на фронте, а Чрезвычайная Комиссия поколотила их в тылу.
«Беднота» №532, 14 января 1920 года.
Когда большевики установили контроль над всей Россией, они национализировали всё имеющееся в ней движимое и недвижимое имущество. Соответственно, всякий, на это имущество покусившийся, стал их врагом.
В короткий период т.н. «военного коммунизма» борьба власти с криминалом носила исключительно жёсткий характер. Пойманные, уличённые и заподозренные немедленно расстреливались, что никоим образом не отражалось на чрезвычайно высоком уровне беспредельной и непрофессиональной преступности.
Единственной профессией оставался грабёж, а единственной формой организации – шайка.
Никаких норм, понятий и законов в это время не возникло и возникнуть не могло.
Преступный мир начал формироваться, когда, с одной стороны, появились возможные объекты и условия для разнообразных преступлений, а с другой – грабёж стал небезопасен.
То есть укреплялась и упорядочивалась власть и была объявлена политика НЭПа, при которой гражданам временно и под строгим контролем государства позволили работать на себя, торговать и что-то иметь.
Тут снова обрели смысл карманные и иные кражи, мошенничество и хитроумные афёры, шулерство и конокрадство и т. д. и т. п.
Начал формироваться новый профессиональный преступный мир. От прежнего он отличался тем, что в него влились люди, получившие опыт войны, революции и военного коммунизма, то есть опыт насилия и террора.
Начавшие формироваться нормы и правила поведения легко включили в себя убийство в качестве распространённой штрафной санкции для их нарушителей.
Возродившийся преступный мир складывался из представителей всех сословий и слоёв общества.
Основную роль в организации преступных сообществ и установлении в них понятий, норм и законов сыграли недавние красноармейцы, участники крестьянских восстаний, беспризорники и так называемые «бывшие».
«Бывшими» тогда называли представителей высших слоёв дореволюционного общества, которые (особенно офицеры) не остались в стороне от участия в организованной преступности. Среди расстрелянных за бандитизм мелькают такие имена, как князь Эболи (Петербург), граф Чернышев (Киев), полковник Орлов (Одесса), полковник Погуляев-Демьянов (Петербург) и т. п.
Скорее всего, именно «бывшие» принесли в преступный мир понятие чести, как некоей высшей добродетели.
«Вор в точном смысле совсем не аморальный субъект, но человек, придерживающийся элитарных принципов нравственности, более строгих, нежели дворянская этика чести, ибо малейший огрех здесь карался немедленной смертью, почитавшейся более мягкой, чем отступление от воровского закона». (А. Синявский «Голос из хора»).
Наиболее сильную роль в формировании норм и правил в части противостояния остальному человечеству тут сыграли, конечно, беспризорники, которые привыкли воспринимать всех, кроме друг друга, как объект охоты:
…Гляди! Чемодан пошел…
При НЭПе, наряду с экономическими послаблениями, проходила структуризация власти и шла тотальная индоктринация населения коммунистическими догмами.
Насаждалась новая коллективная мораль, в основе которой лежало отрицание личности и общества как таковых.
«Морально то, что полезно для построения коммунизма»
«Человек — маленький, взаимозаменяемый винтик большой государственной машины» и тому подобные постулаты.
Особо сильная пропаганда шла против частной собственности.
Нэпманы и крестьяне, которых называли кулаками, рассматривались властью как враги, которых временно терпят, а уголовники – как социально близкие.
Преступный мир, по тогдашней мысли коммунистических теоретиков – пережиток капитализма, который должен отмирать по мере установления социалистических производственных отношений, преступления же совершаются людьми постольку, поскольку в обществе неправильно распределяется прибавочная стоимость.
На эти фраерские примочки блатные не повелись и, не оглядываясь на прибавочную стоимость, продолжали воровать, в том числе и у социально-близких. Социалистическое отечество рассматривалось ими как один супербогатый барыга, у которого сколько ни возьми, всё не убудет.
Социализма становилось всё больше и больше, криминала тоже.
ГУБЧЕКА НА ЧЕКУ
На мрачном фоне острого голода, поразившего нашу губернию, махровым цветом развертывается преступная работа антиобщественных элементов. В то время, как в некоторых районах люди сотнями гибнут от употребления в пищу всяких отбросов, падали, неудобоваримых суррогатов, всколыхнувшееся «дно» распоясалось вовсю, найдя плодотворную почву для своих гнусных проделок в новом курсе экономической политики…
На трупах сотен и тысяч безвинных детей справляют свою тризну отбросы общества, дико издеваясь над жестокими страданиями тех, кого схватила за горло костлявая рука голода, люди до безумия доходят в своем стремлении честным трудом отбиться от призрака голодной смерти, а в то же время свора всевозможных «дельцов», появившихся, как зловредная накипь на взбаламученной поверхности общественной жизни, отплясывают свой дьявольский танец, предаваясь неслыханному обжорству, когда в недалеке от них истерзанные голодом крестьяне едят лепешки из конского навоза.
